Неточные совпадения
С течением времени Байбаков не только перестал тосковать, но даже до того осмелился, что самому градскому
голове посулил
отдать его без зачета в солдаты, если он каждый день не будет выдавать ему на шкалик.
Долго раздумывал он, кому из двух кандидатов
отдать преимущество: орловцу ли — на том основании, что «Орел да Кромы — первые воры», — или шуянину — на том основании, что он «в Питере бывал, на полу сыпал и тут не упал», но наконец предпочел орловца, потому что он принадлежал к древнему роду «Проломленных
Голов».
— Ничего, ты скажи, что я
отдам, — и он скрылся, весело кивнув
головой проезжавшему знакомому.
Итак,
отдавши нужные приказания еще с вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись с ног до
головы мокрою губкой, что делалось только по воскресным дням, — а в тот день случись воскресенье, — выбрившись таким образом, что щеки сделались настоящий атлас в рассуждении гладкости и лоска, надевши фрак брусничного цвета с искрой и потом шинель на больших медведях, он сошел с лестницы, поддерживаемый под руку то с одной, то с другой стороны трактирным слугою, и сел в бричку.
Кто знает, может быть, при первой битве татарин срубит им
головы и она не будет знать, где лежат брошенные тела их, которые расклюет хищная подорожная птица; а за каждую каплю крови их она
отдала бы себя всю.
Раскольников
отдал перо, но, вместо того чтоб встать и уйти, положил оба локтя на стол и стиснул руками
голову.
Но сердобольная мамаша тотчас же, полушепотом и скороговоркой, разрешила некоторые важнейшие недоумения, а именно, что Аркадий Иванович человек большой, человек с делами и со связями, богач, — бог знает что там у него в
голове, вздумал и поехал, вздумал и деньги
отдал, а стало быть, и дивиться нечего.
Кудряш. Хотел, да не
отдал, так это все одно что ничего. Не
отдаст он меня, он чует носом-то своим, что я свою
голову дешево не продам. Это он вам страшен-то, а я с ним разговаривать умею.
«Как спокойно он ведет себя», — подумал Клим и, когда пристав вместе со штатским стали спрашивать его, тоже спокойно сказал, что видел
голову лошади за углом, видел мастерового, который запирал дверь мастерской, а больше никого в переулке не было. Пристав
отдал ему честь, а штатский спросил имя, фамилию Вараксина.
Молча сунув руку товарищу, он помотал ею в воздухе и неожиданно, но не смешно
отдал Лидии честь, по-солдатски приложив пальцы к фуражке. Закурил папиросу, потом спросил Лидию, мотнув
головою на пожар заката...
Бальзаминов. Ах, маменька, не мешайте! Представьте, маменька, я, бедный молодой человек, хожу себе по улице, и вдруг что же? И вдруг теперь поеду в коляске! И знаете, что мне в
голову пришло? Может быть, за Пеженовой сад
отдадут в приданое: тогда можно будет забор-то разгородить, сады-то у них рядом, и сделать один сад. Разных беседок и аллей…
Она опять близко подвинулась к нему и наклонила еще
голову; веки были опущены совсем… Она почти дрожала. Он
отдал письмо: она не поднимала
головы, не отходила.
И Татьяна Марковна, наблюдая за Верой, задумывалась и как будто заражалась ее печалью. Она тоже ни с кем почти не говорила, мало спала, мало входила в дела, не принимала ни приказчика, ни купцов, приходивших справляться о хлебе, не
отдавала приказаний в доме. Она сидела, опершись рукой о стол и положив
голову в ладони, оставаясь подолгу одна.
Он почесал
голову почти с отчаянием, что эти две женщины не понимают его и не соглашаются
отдать ему в руки то счастье, которое ходит около него, ускользает, не дается и в которое бы он вцепился своими медвежьими когтями и никогда бы не выпустил вон.
— Мы высказались…
отдаю решение в ваши руки! — проговорил глухо Марк, отойдя на другую сторону беседки и следя оттуда пристально за нею. — Я вас не обману даже теперь, в эту решительную минуту, когда у меня
голова идет кругом… Нет, не могу — слышите, Вера, бессрочной любви не обещаю, потому что не верю ей и не требую ее и от вас, венчаться с вами не пойду. Но люблю вас теперь больше всего на свете!.. И если вы после всего этого, что говорю вам, — кинетесь ко мне… значит, вы любите меня и хотите быть моей…
Он не отводил глаз от ее профиля, у него закружилась
голова… Румяные и жаркие щеки ее запылали ярче и жгли ему лицо. Она поцеловала его, он
отдал поцелуй. Она прижала его крепче, прошептала чуть слышно...
— Я его не мою и так немытым и
отдаю внаем Ламберту для раздробления чужих
голов в щекотливых для Ламберта случаях.
— Кстати, Софи,
отдай немедленно Аркадию его шестьдесят рублей; а ты, мой друг, не сердись за торопливость расчета. Я по лицу твоему угадываю, что у тебя в
голове какое-то предприятие и что ты нуждаешься… в оборотном капитале… или вроде того.
Мастер
отдает их, по выделке, прямо палачу, а тот пробует, сколько
голов (!?) можно перерубить разом.
Наконец пора было уходить. Сейоло подал нам руку и ласково кивнул
головой. Я взял у него портрет и
отдал жене его, делая ей знак, что оставляю его ей в подарок. Она, по-видимому, была очень довольна, подала мне руку и с улыбкой кивала нам
головой. И ему понравилось это. Он, от удовольствия, привстал и захохотал. Мы вышли и поблагодарили джентльменов.
— Ну, чудесно, что ты заехал. Не хочешь позавтракать? А то садись. Бифштекс чудесный. Я всегда с существенного начинаю и кончаю. Ха, ха, ха. Ну, вина выпей, — кричал он, указывая на графин с красным вином. — А я об тебе думал. Прошение я подам. В руки
отдам — это верно; только пришло мне в
голову, не лучше ли тебе прежде съездить к Топорову.
— Нет, не понадобятся, Аграфена Петровна, наверное не понадобятся, — сказал Нехлюдов, отвечая на то, что выражало ее покачиванье
головой, — Скажите, пожалуйста, и Корнею, что жалованье я ему
отдам вперед за два месяца, но что мне не нужно его.
И он составил в
голове своей проект, состоящий в том, чтобы
отдать землю крестьянам в наем за ренту, а ренту признать собственностью этих же крестьян, с тем чтобы они платили эти деньги и употребляли их на подати и на дела общественные.
— Ну, уж извините, я вам
голову отдаю на отсечение, что все это правда до последнего слова. А вы слышали, что Василий Назарыч уехал в Сибирь? Да… Достал где-то денег и уехал вместе с Шелеховым. Я заезжала к ним на днях: Марья Степановна совсем убита горем, Верочка плачет… Как хотите — скандал на целый город, разоренье на носу, а тут еще дочь-невеста на руках.
Она вырвалась от него из-за занавесок. Митя вышел за ней как пьяный. «Да пусть же, пусть, что бы теперь ни случилось — за минуту одну весь мир
отдам», — промелькнуло в его
голове. Грушенька в самом деле выпила залпом еще стакан шампанского и очень вдруг охмелела. Она уселась в кресле, на прежнем месте, с блаженною улыбкой. Щеки ее запылали, губы разгорелись, сверкавшие глаза посоловели, страстный взгляд манил. Даже Калганова как будто укусило что-то за сердце, и он подошел к ней.
Почувствовав в
голове хмель, гольд
отдал своему новому приятелю на хранение все деньги.
— Лейба! — подхватил Чертопханов. — Лейба, ты хотя еврей и вера твоя поганая, а душа у тебя лучше иной христианской! Сжалься ты надо мною! Одному мне ехать незачем, один я этого дела не обломаю. Я горячка — а ты
голова, золотая
голова! Племя ваше уж такое: без науки все постигло! Ты, может, сомневаешься: откуда, мол, у него деньги? Пойдем ко мне в комнату, я тебе и деньги все покажу. Возьми их, крест с шеи возьми — только
отдай мне Малек-Аделя,
отдай,
отдай!
— Не в том смысле я говорил. Я такой обиды не нанесу тебе, чтоб думать, что ты можешь почесть меня за вора. Свою
голову я
отдал бы в твои руки без раздумья. Надеюсь, имею право ждать этого и от тебя. Но о чем я думаю, то мне знать. А ты делай, и только.
Сын Дубровского воспитывался в Петербурге, дочь Кирила Петровича росла в глазах родителя, и Троекуров часто говаривал Дубровскому: «Слушай, брат, Андрей Гаврилович: коли в твоем Володьке будет путь, так
отдам за него Машу; даром что он
гол как сокол».
В
голове матушки мелькнула мысль, не
отдать ли меня в приготовительный класс?
«Придется в портные
отдать!» — мелькает в
голове у матушки, от взора которой не укрывается, что ноги у крестника короткие и выгнутые колесом, точно сама природа еще в колыбели осудила его на верстаке коротать жизнь.
Как стекло, недвижимы они и, как зеркало,
отдают в себе
голые вершины гор и зеленые их подошвы.
И кто вынесет побои колодкой по
голове от пьяного сапожника и тому подобные способы воспитания, веками внедрявшиеся в обиход тогдашних мастерских, куда приводили из деревень и
отдавали мальчуганов по контракту в ученье на года, чтобы с хлеба долой!
Фамилия Доманевича пробежала в классе электрической искрой.
Головы повернулись к нему. Бедняга недоумело и беспомощно оглядывался, как бы не
отдавая себе отчета в происходящем. В классе порхнул по скамьям невольный смешок. Лицо учителя было серьезно.
Тогда они делили лапти,
отдавая нам половину, и — начинался бой. Обыкновенно они выстраивались на открытом месте, мы, с визгом, носились вокруг их, швыряя лаптями, они тоже выли и оглушительно хохотали, когда кто-нибудь из нас на бегу зарывался
головою в песок, сбитый лаптем, ловко брошенным под ноги.
Благодарю покорно, Егор Федорович (Гегель), кланяюсь вашему философскому колпаку; но со всем подобающим вашему философскому филистерству уваженьем, честь имею донести вам, что, если бы мне и удалось взлезть на верхнюю ступень лестницы развития, — я и там попросил бы вас
отдать мне отчет во всех жертвах случайностей, суеверия, инквизиции, Филиппа II и пр.: иначе я с верхней ступени бросаюсь вниз
головой.
Он сидел на том же месте, озадаченный, с низко опущенною
головой, и странное чувство, — смесь досады и унижения, — наполнило болью его сердце. В первый раз еще пришлось ему испытать унижение калеки; в первый раз узнал он, что его физический недостаток может внушать не одно сожаление, но и испуг. Конечно, он не мог
отдать себе ясного отчета в угнетавшем его тяжелом чувстве, но оттого, что сознание это было неясно и смутно, оно доставляло не меньше страдания.
— Уж будьте спокойны, Степан Романыч, — уверял Зыков. —
Голову отдам на отсеченье, что Рублиха вполне себя оправдает…
«Неужели я трус и тряпка?! — внутренне кричал Лихонин и заламывал пальцы. — Чего я боюсь, перед кем стесняюсь? Не гордился ли я всегда тем, что я один хозяин своей жизни? Предположим даже, что мне пришла в
голову фантазия, блажь сделать психологический опыт над человеческой душой, опыт редкий, на девяносто девять шансов неудачный. Неужели я должен
отдавать кому-нибудь в этом отчет или бояться чьего-либо мнения? Лихонин! Погляди на человечество сверху вниз!»
— Нет, ваше высокородие, — возразил
голова, — сколько вот мы наслышаны, моленных сломано много, а мало что-то икон возвращают. Разве кто денег даст, так консисторские чиновники потихоньку
отдают иконы по две, по три.
Кучер и писарь сейчас же взяли у стоявших около них раскольников топоры, которые те послушно им
отдали, — и взлезли за Вихровым на моленную. Втроем они стали катать бревно за бревном. Раскольники все стояли около, и ни один из них не уходил, кроме только
головы, который куда-то пропал. Он боялся, кажется, что Вихров что-нибудь заставит его сделать, а сделать — он своих опасался.
Только один этот впереди мужчинища идет, как теперь гляжу на него, плешивый эдакой, здоровый черт, как махнул его прямо с плеча дубиной по
голове, так барин только проохнул и тут же богу душу
отдал.
Он мне этот пятак подарил, и пряники
отдал, и погладил меня по
голове, но опять ничего не сказал, а пошел от меня домой.
— Хочешь быть моей женой, Луша? — шептал потерявший
голову набоб. — Я все тебе
отдам… Вот все, что отсюда можно видеть днем. Это все будет твое… за одно твое ласковое слово.
— Постой-ка, поди сюда, чертова перечница… Небось побежишь к жидишкам? А? Векселя писать? Эх ты, дура, дура, дурья ты
голова… Ну, уж нб тебе, дьявол тебе в печень. Одна, две… раз, две, три, четыре… Триста. Больше не могу.
Отдашь, когда сможешь. Фу, черт, что за гадость вы делаете, капитан! — заорал полковник, возвышая голос по восходящей гамме. — Не смейте никогда этого делать! Это низость!.. Однако марш, марш, марш! К черту-с, к черту-с. Мое почтение-с!..
А мне, ваше благородие, только всего и денег-то надобно, что за полведра заплатить следует… Вот и стал мне будто лукавый в ухо шептать."Стой, кричу, дядя, подвези до правленья!"А сам, знашь, и камешок за пазуху спрятал… Сели мы это вдвоем на телегу: он впереди, а я сзади, и все у меня из
головы не выходит, что будь у меня рубль семьдесят,
отдай мне он их, заместо того чтоб водки купить, не нужно бы и в бурлаки идти…
— А сказывали, что на деревню к мужичку в сыновья
отдали, да после будто бы помер, — отвечала Тебенькова, но потом, обратившись к Кузьмовне, как будто внезапная мысль озарила ее
голову, прибавила: — Нет, ты скажи, куда ты Мишутку-то девала?
Купит лесочек под вырубку, срубит всё до последней годовалой березки, а
голое место
отдаст в кортому под пастьбу скота.
Конечно, у нее еще был выход:
отдать себя под покровительство волостного писаря, Дрозда или другого влиятельного лица, но она с ужасом останавливалась перед этой перспективой и в безвыходном отчаянии металась по комнате, ломала себе руки и билась о стену
головой. Этим начинался ее день и этим кончался. Ночью она видела страшные сны.
Сел на него, на этого людоеда, без рубахи, босой, в однех шароварах да в картузе, а по
голому телу имел тесменный поясок от святого храброго князя Всеволода-Гавриила из Новгорода, которого я за молодечество его сильно уважал и в него верил; а на том пояске его надпись заткана: «Чести моей никогда не
отдам».